«Пензенская правда» В последнее время разговоры об искусстве, положении российского театра звучат все громче. Обсуждаются понятие патриотичности, вопросы цензуры, безденежья, культуры в общем и театра в частности, а также поиска драматургов, которые в своих пьесах ответили бы на вызовы современного общества.
Как чувствует себя в этом «бурном море» Пензенский драмтеатр, какие позиции занимает, мы решили узнать из первых уст — от его художественного руководителя Сергея Казакова.
— Сергей Владимирович, вы теперь не только актер, режиссер, художественный руководитель драмтеатра, но и доцент, член ученого совета Московского института театрального искусства. По Пензе даже ходили слухи, что вы останетесь в столице...
— Не дождетесь! Я из родного театра — только вперед ногами! В Москву буду ездить два раза в год на сессии. Мне предложили вести курс для заочников в МИТИ. У меня своя мастерская наряду с мастерскими Романа Виктюка, Евгения Стеблова, Александра Пашутина, Елены Шаниной. Надеюсь, кто-то из моих учеников по окончании института приедет работать в Пензу.
— Чем сейчас живет театральная Москва, что ее волнует?
— Тем же, чем и Пенза, — зарабатывает деньги для того, чтобы выпускать спектакли. Мы получаем средства от министерства культуры области на зарплату и коммуналку (не в полной мере, кстати), а на постановки зарабатываем сами. Хотя недавно министр культуры РФ Владимир Мединский пообещал, что региональным театрам будут давать деньги на постановки. Но пока этого нет.
— Режиссеры столичных театров вдруг заговорили о цензуре. Прокомментируйте.
— Цензуры нет и быть не может. Во всех нормативных документах, касающихся деятельности российских театров, четко прописано, что учредители не имеют права вмешиваться в процесс постановки спектакля. Другое дело — госзадание. Мы подписываем договор, в котором указано определенное количество спектаклей, на которых мы должны заработать определенную сумму денег. Если не выполняем этот план, нам делают замечания. На этом вмешательство заканчивается. Если же получаем грант на постановку, то грантодатель вправе указать, что мы не можем, к примеру, поменять концепцию спектакля: вместо героя-патриота вывести на сцену диссидента. Отношения уже другие — товарно-денежные.
Слушать голос Бога
— Есть еще внутренний цензор. Он может наступить на горло песне, если она идет вразрез с общепринятой идеологией или мнением общества?
— Я скажу так: художник имеет право на любое творческое видение, если оно направлено на созидание души. Если же его замыслы работают на разрушение, развращение — это преступление. Есть главный цензор и главный судья. Он так воздаст, что мало не покажется, и неважно, какую религию ты исповедуешь. Если режиссер, актер, даже используя современные средства выражения, вслушивается в слова драматурга, стараясь понять его замысел, — это от Бога. Если же он лелеет свое эго, выпячивает себя, хочет показать, какой он талантливый и неординарный, — это от дьявола. Зрители все понимают, они устали от подобных экспериментов, перформансов, сценических анекдотов.
Только перед высшей силой мы склоняем голову. Даже совесть, хотя и говорят, что это голос Бога внутри тебя, в течение жизни человек заглушает, потому что это больно. Он принимается себя оправдывать, и голос внутреннего адвоката начинает звучать громче, чем голос совести.
— Идея, качество спектакля зависит от режиссера. Но как при отсутствии постановочных денег пригласить талантливого, креативного режиссера, который знает себе цену?
— Мы приглашаем хороших режиссеров: Алексея Зыкова («Севастопольский вальс»), Ансара Халилуллина («История одного преступления»), Андрея Шляпина («Ветер шумит в тополях»). Дело не только в деньгах, но и в дружеских отношениях, в конце концов, в силе моего убеждения, харизме. Кто-то идет на уступки.
Говоря о режиссере, часто путают понятия «талантливый» и «модный». За моду принимают и выпендреж, так что с такими постановщиками надо быть начеку. Я режиссера выбираю не по статусу, а по наитию. Если чувствую, что мы с ним на одной волне, то приглашаю. И, конечно, все их работы я отсматриваю. Бывает, ошибаюсь.
Чем кумушек считать, рядиться...
— А вот когда вы ошибаетесь, а на вас обрушивается волна критики... Может театральный мир Пензы встать на защиту творческих поисков, экспериментов?
— К сожалению, нет. В общем-то, любой творческий коллектив построен на обостренном самолюбии. В нашем театре 43 актера, и каждый считает себя талантливым на грани гениальности. Такой процесс, как распределение ролей, глубоко ранит некоторых артистов, даже малыши из «Первой скрипки» реагируют бурно. Поэтому с малых лет я внушаю им первый закон театра: «Если ты не можешь быть вторым, то никогда не будешь первым». Театр — это коллективное творчество. Его сила не в отдельных индивидуумах, а в едином ансамбле.
То же самое можно сказать о театральном сообществе. Если артисты уважают коллег из других трупп, тогда оно будет. Если поливают грязью, о чем говорить?
Пензенский драмтеатр, как крейсер (у нас 950 мест), его нужно умело вести сквозь рифы и мели. Не каждому, я вам скажу, это под силу. Мы работаем, никого не ругая и не обвиняя. На наши спектакли приходят люди. У нас аншлаги. Это о чем-то говорит.
— Не только в театральной среде нет солидарности. Мне кажется, в Пензе в целом нет творческого сообщества. Я, к примеру, не вижу на премьерах актеров из других театров, художников или сотрудников музеев, а на концертах, открытиях выставок — актеров. Почему люди искусства так разобщены?
— Сообщества нет, но дружба все же есть. На открытия выставок мы не ходим (меня лично особо не приглашают, если только друзья сообщают), но мы посещаем вернисажи в другие дни. Знаю, что молодые актеры ходят в картинную галерею, на концерты. Может, не часто, потому что им надо содержать семьи, зарабатывать деньги: кто-то преподает, кто-то участвует в арт-акциях, концертах.
Время собирать камни
— Вы собираетесь в этом году проводить лабораторию современной драматургии. Какие пьесы хотели бы выбрать, какие темы вас волнуют сегодня?
— Сейчас меня больше всего волнует бенефис Галины Репной, спектакль «Аленький цветочек», бенефис Натальи Старовойт и эксперименты на малой сцене. Лаборатория пройдет в рамках фестиваля «Маскерадъ», который мы с помощью губернатора и правительства области отстояли.
Скажу откровенно, пьесы современных авторов мне редко нравятся. Все по той же причине — нынешние драматурги любят выеживаться. Они не разговаривают с Богом. Но исключения есть. Мы первыми поставим пьесу Юрия Полякова «Золото партии», продолжив проект «Из-под пера».
Какие темы?.. В настоящее время меня больше всего волнуют взлеты и падения человеческой души. Как может человек в течение жизни обрести или потерять масштаб личности, каким образом он незаметно для себя становится либо мыслителем, либо деградирует до уровня потребителя благ. Я вступил в определенный возраст и думаю о том, какой след оставлю после себя. Это очень важно. Поэтому я ушел из шоу-бизнеса, поэтому занимаюсь «Первой скрипкой» и талантливыми детьми. Я ухожу от суеты и мишуры.
— Успеха вам!
Галина Исайчева
Источник: «Пензенская правда»