Анатолий Гуляев: «Театр будет жить!»

Небольшая квартирка в старой 5-этажке, скромная обстановка и море книг. Именно они являются главным богатством известного пен­зенского режиссера Анатолия Гуляева, который на минувшей неделе отметил свое 78-летие.

— Анатолий Сергеевич, ваше детство пришлось на трудные военные годы. Наверное, мало о том вре­мени осталось хороших воспоминаний?

— Нет, у меня как раз светлые воспоминания о детстве, о селе Бельщине Пачелмского района. Отец работал учителем, мать де­тей воспитывала. Корова давала три ведра молока в день, были у нас и овцы, так что мы уж точно не голода­ли. Учиться ездил на вело­сипеде на станцию Пачелма. С детства увлекся само­деятельностью.

Подрос — отправился служить в Узбекистан на границу с Афганистаном. Никакой дедовщины и деления по национальностям тогда и в помине не было. Русские, татары, евреи, узбеки, азербайджанцы, грузины — все жили дружно.

Периодически на территорию части приезжал грузовик с фруктами, которые мы ели бесплатно, сколько в нас влезало. Правда, за это командир иногда от­правлял нас помогать собирать хлопок.

— Почему решили стать режиссером?

— Из Воронежской театральной студии я выпустился актером. Кстати, педагоги у нас были великолепные, один только Леонид Бро­невой, который преподавал речь, чего стоит!

В пензенский драматический театр пришел в 1960 году. И почти сразу включился в режис­серскую деятельность. Был такой молодой ре­жиссер Олег Антонов. И однажды он ставил спектакль по какой-то колхозной тематике. В один из моментов я не выдержал и подсказал: «Олег Николаевич, здесь лучше вот так сыграть». Он согласился. А уже в следующий раз Антонов без моего согласия назначил меня сво­им помощником.

— А первую свою самостоятельную работу в Пензе помните?

— Это был спектакль «Пеппи Длинныйчулок», где главную героиню играла совсем молоденькая Галя Репная.

Всего на родной сцене я поставил около сотни спектаклей. Из них два комедийных име­ли огромный успех. Это «Дамы и гусары», а еще мюзикл «В лабиринтах лжи», где бесподобно сыграл Михаил Каплан. По сюжету его жена уезжает в командировку, а герой Каплана тут же приглашает домой девушку, роль которой сыграла Наталья Старовойт. А тут жена вернулась, как бы проверить мужа. И Каплан начинает выкручиваться из ситуации. С испугу выдает Старовойт за свою дочь. Потом приезжает мать этой девушки...

— Вам довелось поработать и с Михаилом Светиным...

— Он у меня играл в спектакле «Страшный суд». Миша всегда был удивительно смешной человек. Например, в спектакле «Звонок в пустую квартиру» открывается занавес, появляется Светин и просто говорит: «Здравствуйте». Причем не дурачится, нормально вроде бы говорит. Но в зале стоит просто гомерический хохот.

А в «Страшном суде» вообще его звездная роль на пензенской сцене. По сюжету герой Миши поссорился с женой. А дело происходит в дачном массиве, и Светин решил прикорнуть на лавке у забора, стянув с себя штаны. Тут выходит девушка, ей жарко, она бросает одея­ло и ложится рядом. И тоже снимает нижнюю часть одежды. После чего появляется жена, готовая простить мужу все...

Вся соль в том, что Светин был в черных шта­нах, а девушка в черной юбке. И я придумал ход, будто Светин по ошибке вместо штанов хватает юбку. А потом, одеваясь наощупь и бормо­ча о своей несчастной судьбе, пытается нащупать пальцами на юбке ширинку. Вы не пред­ставляете, что творилось в зале... Люди захлебывались от смеха, просто падали рядами, причем опрокидывались вместе с креслами.

— Вы и сами пишете пьесы...

— 14 пьес вышло из-под моего пера. Помню, очень переживал, когда мы репетировали мою 13-ю пьесу «Царевна и пастух». Думаю, число все-таки несчастливое, не дай Бог кто-то из актеров ногу сломает или потеряет голос. Ладно бы ногу, так ведь накануне премьеры театр сгорел!

А сейчас к юбилею города я написал пьесу о Радищеве.

— Вы ведь и в кино успели отметиться?

— Я не считаю эти работы такими уж серьезными. Мелькнул в трех фильмах, о которых сейчас мало кто помнит. В «Страннике» сыграл английского капитана. Сцены снимались в Ялте. Причем построили макет корабля, и рабочие его катали на фоне моря туда-сюда, вроде как бы по волнам.

Самое страшное — только за день до съемок узнаю, что мне предстоит говорить на английском. А я в школе немецкий учил. Даже если озвучат потом, то артикуляция все равно будет заметна. В об­щем, нашли педагога по иностранному языку, которая на бумаге писала английские слова большими русскими буквами. Меня снимает ка­мера — а я кошусь на текст, старательно выго­вариваю слова.

А фильм «Бурса» поставил режиссер Миха­ил Ведышев, у которого пензенские корни — он учился в нашем художественном училище. Часть фильма снималась в Пензе, я играл от­рицательного персонажа, заставлявшего сту­дентов бурсы заниматься доносительством. Довел людей до того, что меня решили убить... По фильму, конечно.

Сцена такая: я поднимаюсь по лестнице на третий этаж, получаю удар по голове кирпи­чом, и мое бездыханное тело скатывается вниз. Кирпич-то ладно, он был изготовлен из мягко­го материала, на этот счет я не боялся. Но как три этажа катиться на спине? Это ж все кости переломать можно! Часа два меня Ведышев уговаривал и уломал! Так самое обидное — этот эпизод в фильм не вошел.

— Но забавного в вашей биографии все же больше?

— Смешного было немало... Например, ког­да заболел актер Борис Уксусов, завтруппой попросил меня выйти вместо него в спектакле «Фома Опискин». Мол, роль небольшая, слова ты знаешь... Ну, я переоделся и появляюсь на сцене. А актеры не знали, что я заменил Уксусова, видят меня в его костюме и начинают хо­хотать. Публика не поймет, в чем дело, и тоже смеется. Насилу угомонились.

Или как-то в спектакле «Пакет» Василий Конопатин, игравший командира, должен был вручить пакет Александру Нехороших, игравшему Петьку Трофимова. А я сижу в зале и вижу, что Вася пакет неправильно подает, не так мы репетировали. Ну и на автомате — сработала режиссерская привыч­ка — кричу на весь зал: «Не так, не так пакет даешь!»

— В век стремительно развивающихся Интернета и цифрового телевидения не бои­тесь, что народ перестанет ходить в театр?

— Нет, не боюсь! Люди хотят живого обще­ния, обмена энергетикой, а театр это волшеб­ство как раз и дарит. Вижу, что к нам сегодня идут и взрослые, и дети, причем и те и другие одинаково восторженно следят за происходя­щим на сцене. Поэтому за ближайшее буду­щее я спокоен!

Яков Белкин