Справки по телефону: +7 (8412) 56-40-89
Касса театра: +7 (8412) 56-30-46
e-mail: dramapnz@rambler.ru

Написать руководству театра
9 октября 2020

Солнечный человек. К 70-летию со дня рождения Виктора Огарёва

9 октября 2020 года исполнилось бы 70 лет со дня рождения Виктора Владимировича Огарёва (1950-2010) — заслуженного деятеля искусств Российской Федерации, музыканта, поэта, композитора, администратора, государственного деятеля. И в первую очередь — человека, чье имя всерьёз и надолго (пожалуй, что и навсегда) связано с Пензенским драматическим театром.

Начнём с цифр. Если посчитать и сравнить, то выходит, что Виктор Огарёв поставил своего рода рекорд по продолжительности руководства драмтеатром: в разных должностях он «рулил» им более 27 лет. Даже заступив на пост министра культуры Пензенской области, он продолжал возглавлять художественный совет театра и больше того — еженедельно лично проводил планёрки с театральным руководством. Особенно, конечно, частыми и насыщенными стали такие совещания после пожара и во время строительства нового здания. Но, впрочем, не будем забегать вперёд. Даже наоборот — вернёмся еще на несколько десятилетий в прошлое.

Он родился в самой середине двадцатого века, солнечным октябрьским днём. Про солнце всегда вспоминает его мама, Анастасия Ивановна: «Были тяжёлые роды, но мне светило солнце, и я кричала солнцу: “Помоги мне!”». Именно поэтому, как ей кажется, сын был всегда светлым и солнечным человеком, и каждый год в день его рождения — даже когда его уже не стало — сквозь осенние тучи проглядывает солнце.

В золотистую осень я на свет появился
Под прощальную песню шелестящих берёз.
Сквозь волнистый туман, что над речкой стелился,
На вечерней заре меня аист принёс.

И с тех пор нет прекраснее времени года,
Красно-жёлтый наряд мне милей и родней.
Увядание буйной зелёной природы
И контраст из ненастных и солнечных дней, —

писал Виктор Огарёв в одном из своих стихотворений.

Малая родина Виктора Владимировича — село Даниловка Пензенской области: тогда оно было райцентром, сейчас входит в Лопатинский район. Именно туда после Саратовского сельхозинститута по распределению попали его родители. Отец, Владимир Федорович, сделал успешную партийную карьеру и через семь лет после рождения сына был избран секретарём Пензенского обкома КПСС по вопросам сельского хозяйства (надо сказать, и в советское время, и сейчас это направление — одно из самых ответственных и трудных). Мама, Анастасия Ивановна, с детства мечтала стать артисткой — мечте этой не дала сбыться война, но любовь к искусству, выражаясь высоким стилем, она пронесла через всю жизнь. Да и вообще в семье Огарёвых любили музыку, играли на гитаре, пели (особенно, опять же, Анастасия Ивановна с ее красивым и сильным голосом). Поэтому совершенно естественно, что и Витя рос музыкальным ребенком — запел он, как говорят, уже в три года, да таким высоким и чистым голосом, что иначе как «ангельским» его не называли (впрочем, может быть, всё-таки и называли иначе — времена, как вы сами понимаете, были атеистическими. Вспоминают ещё, например, что уже позже Витю Огарёва называли «пензенским Робертино Лоретти»).

После переезда в Пензу семилетний Витя начинает заниматься в хоре мальчиков городского Дома пионеров, солирует там. Видимо, уже тогда музыка становится его главным и практически единственным увлечением. Но всё-таки увлечение — увлечением, а будущее сына высокопоставленного партийного работника должно быть связано (как думает отец) с какой-нибудь более основательной и перспективной профессией. Однако Виктор Огарёв решительно ломает систему.

Не окончив десятилетку, он после восьмого класса — как вспоминает его мама, чуть ли не втайне от родителей — поступает в Пензенское музыкальное училище. В 18 лет ведет хоровой класс в детской музыкальной школе Терновки. Потом уезжает в Тамбов — учится в тамошнем филиале Московского института культуры и работает музыкантом в филармонии. Потом, уже с дипломом дирижера-хоровика, отправляется в Калмыкию, в Элисту, где в республиканской филармонии играет на гитаре, поет и — сочиняет. Сочиняет, впрочем, уже давно — первые стихи, как говорят, начали рождаться у него чуть ли не в три-четыре года.

В 1974 он возвращается в Пензу и поступает на службу в областную филармонию — сначала педагогом по вокалу, а меньше чем через год, в 25-летнем возрасте становится ее художественным руководителем.

Восемь лет Виктор Огарёв руководил филармонией и, пожалуй, здесь он, как нигде и никогда больше, чувствовал себя в своей стихии. Конечно, он не мог удержаться в рамках чисто административной работы (и так бывало потом всегда и везде) — создал, например, вокально-инструментальный ансамбль «Ровесники», где сам пел и играл, — и послушать этот ансамбль на окраину города, в знаменитый тогда ресторан «Сурские зори» съезжалась чуть ли не вся пензенская молодежь. Но и организатором он был первоклассным — именно при его руководстве филармония начала проводить ежегодный областной фестиваль «Мастера искусства — труженикам села», и в разное время гостями фестиваля становились такие суперзвезды советской эстрады, как Ольга Воронец, Людмила Зыкина, Иосиф Кобзон, Валентина Толкунова (впоследствии этот опыт очень пригодится ему, когда нужно будет искать и приглашать на постановки в театр известных и талантливых режиссеров).

Однако в 1983 году судьба снова делает крутой поворот. Уходит с поста Вячеслав Визи, легендарный директор Пензенского драматического театра — и тогда не менее легендарный Георг Мясников, второй секретарь обкома партии, чей вклад в пензенскую культуру пока, думается, никем не превзойдён, предлагает 32-летнему Огарёву занять эту должность. «Принимай театр! На решение даю тебе сутки», — так передаёт фразу Мясникова краевед Олег Савин в книге «Пенза театральная», и, надо полагать, сутки эти были одними из самых трудных в жизни Виктора Владимировича. Оставить любимую работу, попрощаться с музыкой — смыслом всей своей жизни — и приступить к делу не то чтобы совсем незнакомому, но все-таки непривычному и, может статься, в чём-то даже пугающему. «Бывают сложные машины на свете, но театр сложнее всего», — писал Михаил Булгаков в «Театральном романе», и он абсолютно прав. Но всё-таки после тяжких раздумий решение было принято, и в марте 1983-го Виктор Огарёв становится директором Пензенского областного драматического театра имени Луначарского.

В первые годы ему пришлось многому учиться, вникать в дела, на практике постигать специфику театра, разбираться в тонкостях и хитросплетениях непростого театрального организма. Начавшаяся перестройка требовала новых, никем ранее не опробованных методов хозяйствования, но и в творческом процессе необходимы были перемены. Один за другим сменялись главные режиссеры театра — одни были более талантливы, другие менее, появлялись то громкие спектакли-удачи, то более чем заурядные и проходные, но о стабильности 70-х, когда творческим лидером театра был главный режиссер Семен Рейнгольд (еще одна легендарная фигура пензенского театра), речи не шло. И это, безусловно, было явление объективное, — и вот почему.

В 80-е театральная жизнь в стране забурлила и стремительно понеслась, как горный поток. До этого на ровном её холсте, где даже такие титаны, как, скажем, Эфрос, Ефремов или Товстоногов работали всё же в традиционной, преимущественно реалистической манере, выделялись яркими и необычными пятнами, может быть, только любимовская Таганка да набирающий силу захаровский «Ленком» (конечно же, театров с «новыми формами» было куда больше, но не все они были на слуху). С конца 70-х повсюду появляются театры-студии, многие из них потом становятся профессиональными (самый яркий и хорошо известный пензякам пример — созданный Валерием Беляковичем московский Театр на Юго-Западе, который приезжал в Пензу на гастроли во второй половине 80-х, или менее известный, но не менее неожиданный Молодежный театр на Красной Пресне под руководством Юрия Погребничко — ныне театр «ОКОЛО дома Станиславского», гастролировавший в Пензе примерно тогда же).

Зрители начинали понимать, что театр может быть разным. Кто-то категорически не принимал «новых форм», кто-то восторженно их приветствовал, — но в любом случае театр с одной-единственной творческой манерой уже не мог удовлетворять вкусам разнообразной — как продвинутой, так и консервативной (в хорошем смысле) — публики. И если в Москве или Ленинграде у зрителя был и поныне есть выбор из десятков театральных коллективов, то в Пензе профессиональный театр (если не считать кукольного) был тогда один. Собственно, и сейчас, при всём уважении к другим замечательным театрам Пензы, самым крупным и по-настоящему массовым остается один — Пензенский драматический. И репертуар его должен, обязан быть таким, чтобы каждый зритель мог найти себе спектакль по вкусу.

Именно такая ситуация сложилась в Пензе к началу 90-х, и именно тогда впервые в России появляется здесь новая модель театра — с постоянной труппой, но с многими и разными приглашёнными режиссерами. Художественный руководитель, которым и стал в 1991 году Виктор Огарёв, не будучи ни актёром, ни режиссёром, взял на себя в первую очередь функции продюсера, а актёры, благодаря постоянной работе с постановщиками — представителями разнообразных театральных школ и направлений, — постоянно развивались, расширяли свой диапазон, становились профессионально подвижнее и гибче. В репертуаре появляются яркие, яростные и шумные спектакли уже упомянутого Валерия Беляковича, глубоко психологические постановки Виталия Иванова из Малого театра, тонкие и изящные работы Сергея Стеблюка, ироничные и хулиганские почти что капустники Никиты Ширяева, изысканные сценические полотна петербуржца Бориса Гуревича... Естественно, продолжает ставить спектакли плодовитый Анатолий Гуляев — сказки, молодёжные комедии, русскую и зарубежную классику. В афише теперь постановки от более чем традиционных до неожиданных и непривычных для консервативного пензенского зрителя. В театр вернулась бурная и разнообразная жизнь.

И ещё в это время — небывалое множество фестивальных поездок. Увы, многодневные гастроли, когда театры могли вывозить по полрепертуара в другой город и играть там каждый вечер, канули в прошлое вместе с Советским Союзом. Но актёрам по-прежнему необходима встреча с новым, незнакомым зрителем — не только с привычной своей публикой, чьи реакции давно известны и предсказуемы, а с людьми, которые увидят актеров и спектакли впервые и по-иному, у кого не «замылен» взгляд, и это встряхивает актёров, выбивает из проторенной колеи, заставляет и самих свежим взглядом посмотреть на спектакль. В отсутствие гастролей случиться это может только на фестивалях. И потому драмтеатр ездит — в Кострому, Владимир, Москву, Орёл, Псков... Позже, когда Огарёв становится областным министром культуры, заключён договор о сотрудничестве с Малым театром, и пензенские спектакли не раз удаётся посмотреть москвичам на сцене филиала на Большой Ордынке.

Вот так спустя годы театр — когда-то малознакомый и малопонятный — стал для Виктора Огарёва своим, близким и, может быть, главным делом жизни. «Театр — это такие высокие эмоции, это такое творчество, такое духовное удовлетворение, которое я вряд ли бы получил, находясь в другой ситуации», — говорил как-то он в интервью одному из пензенских телеканалов.

А что же музыка? Она по-прежнему сопровождала Виктора Владимировича: первая любовь, как известно, не забывается.

Пусть дорога твоя будет длинной —
Ты по ней до конца прошагай.
И, как в песне поётся старинной,
Дом родительский не забывай.

«Дом родительский» — это, конечно, и музыка, стихи, песни, всё, что окружало его с детства. Поющий директор, поющий худрук, поющий министр — таким Виктор Огарёв оставался до последних дней. Он часто выступал, и один, и дуэтом с дочерью Дианой, а в 2000 году на сцене театра прошёл творческий вечер в честь 50-летия худрука, где он, конечно же, пел свои песни.

Сергей Казаков, нынешний художественный руководитель театра, вспоминает: когда они с женой, актрисой Альбиной Смеловой, приехали показываться в Пензу (было это, кстати, ровно тридцать лет назад), молодой актёр исполнил несколько собственных песен под гитару, чем чрезвычайно заинтересовал директора: тот пригласил его к себе и, в свою очередь, спел свои песни. Так они и нашли общий язык. При всём при том Огарёв — ни на одной из своих должностей — не любил панибратства, всегда умел держать дистанцию, мог быть очень жёстким, но непременно справедливым. Никто и никогда не помнит, чтобы он кричал или хотя бы повышал голос на подчинённых, но все мы знаем — зачастую слова, произнесенные самым негромким голосом, могут подействовать куда сильнее, нежели самые грозные начальственные вопли.

Вообще, тем, кто был мало знаком с Виктором Владимировичем, он мог показаться человеком закрытым, почти безэмоциональным — но это впечатление ложное. Был он внутри чувствительным, поэтичным, ранимым и сам об этом писал:

Душа моя ранима и нежна,
В ней истина и откровенье взгляда.
Ей так любовь взаимная нужна,
Она случайной встрече даже рада.

Душа моя вздыхает и болит
За то, что было, и за то, что будет.
А есть ли ангел, что её хранит,
И есть ли память, что её не позабудет?

Душа моя надеется и ждёт,
Ей хочется заботы и участья.
Пусть тот, кто нужен, поскорей придёт
И скажет тихо: «Здравствуй, моё счастье!»

Став министром культуры Пензенской области (очередной поворот судьбы), Виктор Огарёв, казалось бы, должен был проститься с театром. Ну, не то чтобы совсем проститься, но всё-таки государственному человеку своё время надо делить между всеми подопечными, и по возможности — поровну. Однако случилось не совсем так. Театр так и остался для министра самым родным и любимым (при том что он вникал в дела каждой подведомственной организации и каждой мог помочь, посоветовать, направить в нужное русло). По-прежнему он оставался председателем художественного совета театра, смотрел все без исключения сдачи и премьеры спектаклей, лично беседовал с вновь принимаемыми актёрами и другими работниками... И, конечно, пожар 2 января 2008 года стал для него личной трагедией.

Когда стало известно, что театр горит, министр Огарёв оказался в Театральном проезде одним из первых. Может быть, едва ли не впервые его увидели растерянным. Произошло то, чего никак не могло произойти, то, что было немыслимо, и он действительно не знал, что делать. Потом-то всё успокоилось, решение нашлось (спасибо президенту Путину, который счастливо оказался в Пензе через несколько дней и распорядился наполовину профинансировать строительство нового здания из федерального бюджета). Театр почти не прерывал работы, уже 24 января на временной площадке — в зале «Молодёжный» Пензенского колледжа искусств — возобновились спектакли, выходили премьеры, но пожар и всё с ним связанное, видимо, подкосили Виктора Владимировича.

2010 год для Пензенского драматического стал особым — годом великой радости и великих скорбей. 5 марта открылось новое роскошное здание, первой премьерой стал гоголевский «Ревизор», поставленный мощным Валерием Беляковичем. Как вспоминает Сергей Казаков, сыгравший в этом спектакле Городничего, когда после премьеры провожали режиссера на поезд, то они все втроем — Огарёв, Белякович и Казаков — шли по улице и пели. Всё было радостно. Театр возродился.

Но потом, 16 апреля, так и не сыграв в очередной премьере — «На всякого мудреца довольно простоты» — уходит из жизни народная артистка России Людмила Алексеевна Лозицкая, следом, ровно через два месяца, театр прощается с народной артисткой Марией Ивановной Тамбулатовой. Виктора Огарёва тоже беспокоит здоровье, он уходит с поста министра и возвращается худруком в театр. Впрочем, «возвращается» — не совсем точное слово. Он получил это назначение, но в театр как худрук так ни разу и не зашёл — тяжелая болезнь лёгких заставила его лечь в больницу, а 5 сентября Виктора Владимировича не стало. Он не дожил одного месяца и четырех дней до 60-летнего юбилея.

В день его похорон тоже светило солнце. И оно по-прежнему выходит из-за туч каждый год 9 октября. Вроде бы и сегодня прогноз обещает солнечный день, потому что солнце должно светить в день рождения солнечного человека — Виктора Огарёва.

Я вернусь к тебе в снах
В редкий миг одиночества,
Когда вдруг обожжет тебя прошлой тоской.
Я вернусь и спою... про любовь —
Мне так хочется,
А ты мне улыбнись и тихонько подпой.
(Виктор Огарёв.)

Виталий СОКОЛОВ

Статья написана для пензенского литературно-художественного журнала «Сура»

Фото Владимира Кускова и из архива Пензенского драматического театра