Ко дню рождения В. Г. Белинского. Белинский на сцене Пензенского драматического театра

Сегодня — 209 лет со дня рождения «неистового Виссариона». Одного из тех, кого — вместе с Лермонтовым и Радищевым — мы привыкли считать своими земляками, хотя родились они все отнюдь не в Пензенской губернии. Но здесь, вероятно, тот случай, когда воспитание важнее рождения, и потому Тарханы, Верхнее Аблязово, Чембар можно смело называть истинной «малой родиной» для каждого из этих литераторов.

Мы, впрочем, поговорим о Белинском и о театре. Тема эта, как вы понимаете, весьма благодатна — фраза «Театр!.. Любите ли вы театр так, как я люблю его, то есть всеми силами души вашей, со всем энтузиазмом, со всем исступлением, к которому только способна пылкая молодость, жадная и страстная до впечатлений изящного?..» давно стала хрестоматийной (это из статьи Белинского «Литературные мечтания. Элегия в прозе», написанной в 1833-1834 годах, то есть в 22-летнем возрасте). Театру и драматургии он посвятил около 180 своих литературно-критических статей и рецензий, то есть практически треть их всех. Наиболее, пожалуй, фундаментальный труд — «Гамлет, драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета» — замечателен не только тем, что там впервые в русской критике подробно разбирается шекспировская трагедия, не только тем, что игра Мочалова на сцене описана там исключительно живо и зримо (Белинский для этого побывал на спектакле девять раз — кто из сегодняшних критиков на такое способен?), но и тем, что Белинский вслед за Дидро («Парадокс об актере») и Лессингом («Гамбургская драматургия») ставит вопрос: какой же актер нужен сцене — чувствующий и переживающий или же мыслящий и изображающий? Продолжая тему в статье «И мое мнение об игре г. Каратыгина», он избирает примерами Павла Мочалова из Малого театра в Москве и Василия Каратыгина из Александринского театра в Петербурге — и, в отличие от просветителей восемнадцатого века, безоговорочно отдает предпочтение «чувствующему» Мочалову (хотя и признает, что зависящий только от вдохновения актер не в состоянии «выдержать свою роль от начала до конца»); впрочем, чуть позже он реабилитирует и «классициста» Каратыгина (в статьях «Г-н Каратыгин на московской сцене в роли Гамлета» и особенно «Александрийский театр»).

Для нас же, жителей Пензы, очень важно вот ещё что: вероятно, не прозвучали бы знаменитые слова о любви к театру, не будь в жизни Белинского нашего города — именно здесь, обучаясь в Пензенской мужской гимназии, Виссарион стал страстным театральным зрителем, и посещал он, в первую очередь, театр Гладкова как наиболее крупный и разнообразный по репертуару среди многих тогдашних театров Пензы. Ещё один известный пассаж: «Театр! театр! каким магическим словом был ты для меня во время оно! Каким невыразимым очарованием потрясал ты тогда все струны души моей и какие дивные аккорды срывал ты с них!.. В тебе я видел весь мир, всю вселенную, со всем их разнообразием и великолепием, со всею их заманчивою таинственностию!» — это как раз воспоминания о первых театральных впечатлениях в Пензе (статья «Александрийский театр»), хотя Белинский, упомянув далее о неприглядном закулисье крепостного театра, заключает: «Все это (об отсутствии творчества и отношении крепостных актеров к театру как к ремеслу. — В. С.) я узнал уже после, расставшись с губернским балаганом, который я добродушно принимал за театр, и познакомившись с столичными... театрами, с вашего позволения...».

Странно было бы, если б влюбленный в театр юный Белинский не дерзнул попробовать себя в драматургии. В 1830 году, уже обучаясь в Московском университете, он создает пьесу — или, по собственному его определению, «драматическую повесть в пяти картинах» — под названием «Дмитрий Калинин». Это произведение, впрочем, сыграло роковую роль в судьбе будущего критика — многочисленные обличительные тирады в адрес крепостничества и прочих неблаговидных реалий российской жизни делали ее заведомо нецензурной (а Белинский зачем-то понес ее своим профессорам, из коих, впрочем, цензура тогда и состояла большей частью). В общем, по совокупности обстоятельств — и не в последнюю очередь из-за злосчастной пьесы — «казённокоштного» (то есть обучающегося «на бюджете») студента Белинского в сентябре 1832 года отчислили из университета (официальная формулировка — «по слабости здоровья и притом по ограниченности способностей»).

Сюжет пьесы — вполне в духе популярных тогда романтических трагедий-мелодрам и повествует о запретной любви крепостного человека Дмитрия Калинина и барской дочери Софьи (которые вдобавок ко всему, как выясняется в финале, еще и оказываются единокровными братом и сестрой). Но это не просто трагедия роковых случайностей (вроде софокловского «Царя Эдипа»), здесь через всю пьесу сквозит мысль социальная и притом крамольная — её Дмитрий Калинин окончательно формулирует в своем невероятно длинном предсмертном монологе: «Кто дал это гибельное право одним людям порабощать своей власти волю других, подобных им существ, отнимать у них священное сокровище — свободу? Кто позволил им ругаться правами природы и человечества?». После чего закалывается кинжалом, проклиная себя, отца, бога и весь мир.

Пьеса эта, скажем честно, малосценична. Она многословна, она кажется сегодня чересчур статичной, высокопарной, чтобы не сказать — напыщенной. Вот как, к примеру, изъясняется главный герой в доверительной беседе со своим другом, носящим весьма показательную фамилию Сурский:

«Так, друг мой, рано почувствовал я пыл души моей, рано страсти начали волновать грудь мою. Но к этой неукротимой пылкости присоединилась чувствительность редкая, необыкновенная. Всякое малейшее огорчение, причиненное мне кем-нибудь, терзало мою душу, отнимало у меня спокойствие и радость; но зато и малейшая ласка приводила в восторг. Ты не можешь себе представить, с каким чувством я смотрел всегда на несчастного. Если при мне рассказывали о несправедливостях, гонениях, жестокостях сильных над слабыми, о злоупотреблении властей, — то ад бунтовал в груди моей!..».

Уши шиллеровских трагедий (особенно, конечно, «Разбойников») торчат в пьесе повсюду. Чего стоит, например, такой пассаж: «Милосердый боже! отец человеков! ответствуй мне: твоя ли премудрая рука произвела на свет этих змиев, этих крокодилов, этих тигров, питающихся костями и мясом своих ближних и пьющих, как воду, их кровь и слезы?..» Невозможно не разглядеть здесь чуть ли не прямую цитату из Шиллера: «Люди, люди! Порождение крокодилов! Ваши слезы — вода! Ваши сердца — твердый булат! Поцелуи — кинжалы в грудь! Львы и леопарды питают детей своих, хищные враны заботятся о птенцах, а он, он!..» и т. д. («Разбойники», акт 1, сцена 2, перевод Николая Кетчера). Тем не менее «Дмитрий Калинин» — история вполне русская и, как признавался автор, написанная по реальным чембарским впечатлениям. А имя главного героя — Дмитрий Егорыч Калинин — это тоже имя реального человека, одноклассника Белинского по гимназии, единственного там гимназиста-крепостного.

Надо полагать, Белинский не рассчитывал увидеть свою драму на сцене, он и художественные ее достоинства оценивал здраво: «Это есть не что иное, как первое, несвязное лепетание младенца; это есть первое, незрелое произведение пера, неопытного, несмелого». Но в 1956 году, в год 145-летия со дня рождения критика, Пензенский драматический театр предпринял попытку воплотить «Дмитрия Калинина» на сцене.

История этой постановки достаточно подробно описана в книге Олега Михайловича Савина «Пенза театральная», поэтому не будем здесь повторяться. Напомним лишь, что поставил спектакль режиссер Юрий Юровский (он же создал сценическую редакцию пьесы), а оформил художник Георгий Епишин — кстати, именно оформление сцены все отмечали как одно из важнейших слагаемых успеха премьеры. Дмитрия Калинина сыграл Георгий Егоров, его приятеля Сурского — Юрий Гранатов, Софью — Людмила Лозицкая, старого слугу Ивана — Пётр Кирсанов и многие другие. Премьера вышла 4 января 1957 года, а уже в апреле спектакль повезли в Москву, где его в числе прочих посмотрел весьма представительный ареопаг искусствоведов и критиков. 27 апреля прошло обсуждение спектакля на совместном заседании Сектора русской классики Всероссийского театрального общества и Института истории искусств Академии наук СССР. Один из патриархов отечественного театроведения, профессор Георгий Бояджиев подчеркнул тогда: «Эксперимент Пензенского театра был закономерен. Вы должны были попытаться поставить эту пьесу. За что вам честь и хвала».

Однако в итоге эксперимент так и остался экспериментом. После 1957 года никто — ни в Пензе, ни в России вообще — не пытался больше поставить драму Белинского на сцене.

Зато неоднократно появлялся на пензенской сцене сам критик — уже в качестве театрального персонажа.

Впервые произошло это в постановке под двойным названием «Люблю отчизну я...» («Лермонтов»), где главным героем был еще один, наиболее известный наш «духовный земляк» — Михаил Юрьевич Лермонтов. Премьера состоялась в день рождения поэта — 15 октября 1977 года. Написал пьесу и поставил спектакль заслуженный артист России Виктор Налобин, Лермонтова в очередь играли молодые актеры Олег Зеленченко и Александр Нехороших. Белинский появлялся в одной сцене, и это была сцена их реальной встречи в середине апреля 1840 года — тогда Лермонтов находился в Ордонанс-гаузе (то есть попросту сидел на гауптвахте) из-за дуэли с сыном французского посланника Эрнестом де Барантом. О четырехчасовой беседе их нам известно в основном по воспоминаниям Панаева и письму Белинского к Боткину от 16 апреля 1840 года, где критик дает свою знаменитую характеристику Лермонтову: «О, это будет русский поэт с Ивана Великого!»

Роль Белинского, согласно программке спектакля, в очередь исполняли А. А. Васильев и Н. Г. Емельянов. На фото со спектакля в этой роли запечатлен Николай Емельянов — 30-летний актер, уже сыгравший к тому времени главные и центральные роли в спектаклях «Валентин и Валентина», «Волки и овцы», «Зыковы», «Интервью в Буэнос-Айресе» и других. Нам удалось проследить дальнейшую судьбу Николая Геннадьевича: в 1980 он покинул Пензенский драмтеатр, где служил с 1973 года, и поступил в театр белорусского города Гродно, где проработал почти 39 лет. Там он получил звание заслуженного артиста Республики Беларусь, а 21 мая 2019 года Николая Емельянова не стало.

Еще одно явление Белинского на пензенской сцене состоялось в 1989 году: режиссер Анатолий Гуляев поставил спектакль по собственной пьесе «Три дуэли» с подзаголовком «Трагическая версия». Премьера вышла тоже в день рождения Лермонтова — 15 октября, а сам поэт в исполнении Анатолия Рогожникова вновь был главным героем постановки. Пьеса, что любопытно, была написана белым стихом и повествовала о трех этапных моментах в жизни Лермонтова: о гибели Пушкина на дуэли с Дантесом и тут же написанном стихотворении «Смерть поэта», за которым последовала первая ссылка на Кавказ; об уже упомянутой дуэли с де Барантом и второй ссылке на Кавказ; и, наконец, о роковой дуэли с Мартыновым в Пятигорске.

Белинский появлялся в тех же обстоятельствах, что и в предыдущем спектакле — он навещал Лермонтова в Ордонанс-гаузе. Впрочем, беседа их, согласно пьесе, очень мало касалась литературы и носила несколько даже плакатный характер:

«БЕЛИНСКИЙ
Когда такое вот услышишь,
Невольно мысли в голову приходят, —
Доколь терпеть мы будем зло,
В оковах гнусных у которого
Живем покорно до сих пор.
Да, в страшное живем мы время,
На нас судьба накладывает схиму,
Но мы должны страдать,
Чтоб нашим внукам легче было жить.

ЛЕРМОНТОВ
Теряешь силы иногда, Белинский...
Зачем, кому нужны мы?..
Неужто только лишь потомкам?
Ведь были ж люди... И недавно...
Пошли на смерть, лишенья...
А мы красавиц развлекаем,
Бутылками стреляем в потолок,
Остроты цедим через губы,
И в окруженьи дураков играем умных...
Сердца одеты ледяной корою,
Их чувства холодны, как стены склепа...

<...>

БЕЛИНСКИЙ
Нет у тебя другой дороги.
По-прежнему в беде Россия.
Ты призван в этот мир поэтом,
Талант — он ведь не только твой...
Поэзия — твое призванье,
И без нее тебе не жить».

В спектакле «Три дуэли» Белинского сыграл Григорий Александрович Мазур, ныне — один из ветеранов труппы, исполнитель множества разноплановых ролей в спектаклях по классическим и современным произведениям.

Наконец, с 2011 года «штатным» пензенским Белинским стал актер драмтеатра Артём Самохин. Поступив в театр после Театрального института Саратовской государственной консерватории, он сразу же исполнил роль юного Виссариона в документально-художественном фильме «Идол души моей — театр...», снятом ГТРК «Пенза» совместно с областной библиотекой имени Лермонтова, затем сыграл его в 2013 году — на торжествах по случаю 75-летия Музея-усадьбы Белинского, в 2018 — на торжественной церемонии открытия Года театра в Пензенской области и в 2019 — на I Межрегиональном литературном фестивале «Белинская весна» на родине критика — в городе Чембаре (ныне Белинский) Пензенской области.

Конечно, судьба Белинского еще ждет своего художественного воплощения. Наверняка было бы интересно попытаться воссоздать на сцене чембарско-пензенский период его жизни — именно то время, когда только еще формировались взгляды «неистового Виссариона». Но это — дело будущего.

Фото © Владимир Кусков, Александр Назаров, Павел Тачков, Дмитрий Журкин

Фотогалерея