31 октября 2019

Фестиваль «МаскерадЪ»: день последний. Театр на Юго-Западе. «Чайка»

31 октября Московский театр на Юго-Западе завершил фестиваль «МаскерадЪ» выстрелом. Ведь именно он стал финалом самой популярной пьесы Чехова — «Чайки». В 1898 году Мейерхольд участвовал в «Чайке» новорожденного Московского Художественного театра в качестве актера, и существует мнение, что его Треплев непревзойден в истории мирового театра.

Валерий Белякович в своем спектакле вознес текст Чехова до градуса шекспировских страстей. Под до боли знакомую тему хабанеры из «Кармен» Бизе актеры выкрикивают чеховскую будничность, как будто в каждой фразе содержится вся их боль и трагедия мироздания. Режиссер смело прочитал Чехова, вынув из текста внутренние сложные и тонкие взаимосвязи героев и то самое необыкновенное чеховское «подводное течение». Горькое одиночество чеховских героев выражается в спектакле тем, что все они существуют на сцене как бы сами по себе, реплики их, минуя партнеров, обращены прямо к зрителям. Энергия голоса и пластики актерского ансамбля достигла даже последних рядов огромного зала. Хрестоматийные персонажи Чехова в спектакле стали бесплотными инфернальными существами, наделенными как будто бы только голосом — не шепотом, но отчаянным криком.

Среди зелено-синих ядовитых лучей, которыми подсвечены загадочные декорации — будто бы срубленные стволы сосен, которые вырастают из покрышек — существуют призраки героев. Призрачность — основная черта эстетики спектакля. В первом действии шлейф из полиэтилена развевается, как плащ, только над главными героями, Треплевым и Ниной, под устращающую музыку, напоминающую фильмы Хичкока. Во втором же действии все герои появляются с «образом» чайки за спиной. Он решен просто, нехитро и незатейливо, но эффектно. Чучело безвинно погубленной птицы ни разу не появляется на сцене, зато в виде длинных отрезов шуршащего полиэтилена тень чайки то и дело нависает над героями, уравнивая их перед жестокостью мира. Даже будничная сцена игры в лото пронизана трагическим настроением — так отчаянно герои радуются и огорчаются выпавшим цифрам, которые приближают их к роковой новости — главному событию спектакля.

Самоубийство Кости Треплева решено в спектакле нетрадиционно. Под далекие крики играющих в лото Треплев читает прощальный монолог и удаляется вглубь сцены. Туда, где зеленоватой тканью мерцало то самое озеро, на берегу которого с детства жила молодая девушка из рассказа Тригорина, свободная, как чайка, которую от нечего делать погубил пришедший случайно человек. Там, на противоположном берегу цвела неведомая героям жизнь, к которой они так стремились, но ничего не сделали, чтобы жить ею.

Слова Дорна «Константин Гаврилович застрелился» разрушают поэтику метафоры, которой решено самоубийство Константина: он как будто бы совсем как Офелия погрузился в темноту озера своей печали и горя, сдернув и укрывшись изумрудно-зеленым покрывалом и растворившись в полумраке смерти.

Вероника Ерофеева,
Евгения Ноздрачева,
студентки 3 курса театроведческого факультета
Российского института театрального искусства — ГИТИС
(мастерская А. В. Бартошевича и В. Ю. Силюнаса).